Многие государства северной еврозоны наверняка мучили сомнения перед вступлением в союз, но после вступления им страшно даже подумать о разделении финансов. Не меньше опасения и в Германии, чей экспорт деноминируется в евро, и чей глобальный обменный курс значительно ниже того, что существовал бы, если бы германские экспортеры торговали на немецкие марки. Германии тогда грозило бы повышение уровня безработицы, болезненная тема для нынешнего немецкого электората. В ожидании дальнейших структурных изменений Европейский центральный банк (ЕЦБ) фактически отбросил все ограничения Маастрихтскогодоговора, которые привязывали его к модели Deutsche Bundesbank. После ряда мер, постепенно ослабляющих ограничения Маастрихта, ЕЦБ задействовал абсолютное оружие в борьбе за сохранение евро под безобидным названием «Прямые денежные операции». Этот инструмент появился во исполнение торжественного обещания Марио Драги, всемогущего и уважаемого председателя ЕЦБ: «В пределах своих полномочий ЕЦБ готов сделать все, что потребуется, для сохранения евро. И, поверьте мне, этого будетдостаточно». Он предлагал практически неограниченный доступ к кредиту центрального банка — маневр, напомнивший действия банков по защите от бегства вкладчиков, которые буквально выставляют на всеобщее обозрение свои валютные резервы. Пока шла работа с этой книгой, ни одного кредита не было предоставлено под флагом прямых денежных операций. Процентные ставки по суверенным 10-летним облигациям Греции, Португалии, Испании и Италии упали очень сильно13. Ставки в странах юга Европы (кроме Греции), а также севера упали ниже уровней золотого периода евро в 1999-2008 гг.
Однако по состоянию на июнь 2014 г. напряженность в еврозоне не исчезла. Как отметил Петер Шпигель в Financial Times в мае 2014 г., «многие базовые противоречия остаются нерешенными. Во-первых, проект по созданию финансового союза, который экономисты считают обязательным условием формирования работоспособного валютного союза, не завершен. Отсутствует федеральный бюджет еврозоны, предусматривающий буферы для стран, которые сталкиваются с временными экономическими трудностями, нет совместно поддерживаемых облигаций еврозоны, позволяющих выровнять стоимость заимствования, нет крупномасштабной гармонизации национальных экономических политик. А такие страны, как Греция, Ирландия, Италия и Португалия, сильно обременены долгами». Он задается вопросом, «есть ли у валютного союза политическая устойчивость? На текущий момент она выглядит сомнительной. Дело не ограничивается формированием бюджетов Греции, Ирландии и Португалии под международным контролем. Спросите у Франсуа Олланда или у Маттео Ренци. И французский президент, и итальянский премьер пытаются обеспечить экономический рост, но налетают нажесткие бюджетные правила, установленные с подачи Германии в первые месяцы кризиса».
Вполне возможно, что политическое объединение еврозоны (или Европы) — это единственно возможный способ поддержать стоимость единой валюты. На мой взгляд, финансовый союз процветающих государств не может быть устойчивым, если это не промежуточный этап на пути к полноценному политическому союзу. Идея процветающего государства, не контролирующего свой бюджет, обречена с самого начала.
Возникают еще несколько вопросов относительно жизнеспособности политического союза стран с сильно различающимися культурами. Так, Восточная Германия до сих пор полностью не интегрировалась в экономику Федеративной Республики. Адаптация коммунистической Восточной Германии к рыночной экономике Запада оказалась не таким простым делом, как это представлялось большинству немцев в момент объединения в 1990 г. До серьезной интеграции Германии и, скажем, Греции даже говорить не приходится.
