Economics уже давно сталкивается с тем, что снятие материального производства (даже в таких превратных формах, как развитие информационного общества, и так далее) «бросает вызов» многим аксиомам, на которых построена эта теория. В то же время для economics характерно игнорирование этой проблемы как вызова: все эти феномены трактуются в большинстве случаев лишь как новые экстерналии, внешние факторы, которые не характерны для собственно экономической материи, для рыночных отношений.
Последнее само по себе верно. И если бы при этом признавалось, что рынок, как таковой, под влиянием этих процессов уходит в прошлое, не было бы и оснований для полемики.
Однако реакция большинства ученых, принадлежащих к этому направлению, оказывается обратной: для них, как известно, характерен своего рода «экономический (если не сказать — «economics’овский») империализм». Они искренне принимают перенесенные рыночной средой на постэкономический мир превратные формы за сущность, воспринимают их как естественно-вечный (точнее, вневременной, ибо историзм в их научном методе отсутствует практически полностью) феномен и не видят проблемы. Генезис информационного общества, по их мнению, лишь несколько «усложняет», но не отрицает фундаментальных закономерностей рыночной системы.
